Российский сегмент интернета (Рунет) с каждым годом развивается все активнее. Одним из индикаторов его развития может служить «Премия Рунета», которая уже 13-й год подряд отмечает самые значимые онлайн-проекты. Директор Российской ассоциации электронных коммуникаций (РАЭК, организатор премии) Сергей Плуготаренко рассказал в интервью ТАСС об особенностях и предстоящих нововведениях «Премии Рунета», поделился мнением о том, почему американские компании все чаще становятся предметом антимонопольных расследований в России и как на это повлияет смена президента в США. Речь также зашла о том, что нужно сделать с «пакетом Яровой», стоит ли Кремлю бояться американских хакеров и с какой стороны России следует подходить к вопросам регулирования big data и электронной торговли.

— Вручение главной награды Рунета — статуэток «Премии Рунета», которую ежегодно организует РАЭК, — состоится 22 ноября. Как проходила подготовка?

— «Премия Рунета» уникальна тем, что это действительно долгий проект: она проходит уже в 13-й раз. С самого начала мы постарались автоматизировать весь процесс, это можно делать благодаря RUNET-ID. Эта система дает нам доступ к экспертам и знания, кто действительно является экспертом в той или иной сфере. С помощью точных формул для анализа «больших данных» мы определяем тех активных экспертов, которые были спикерами на профильных конференциях, получали высокую оценку слушателей по итогам выступлений, говорили на профильные темы и делали это часто в течение года. Эти люди и становятся экспертами «Премии Рунета».

В этом году премией предусмотрено шесть основных номинаций («Технологии и инновации», «Экономика, бизнес и инвестиции», «Культура, СМИ и массовые коммуникации», «Государство и общество», «Здоровье, развлечения и отдых», «Наука и образование») и четыре специальные («Социально значимые интернет-проекты» и «Мобильное приложение», «Лучший интернет-ресурс в области здравоохранения» и «Позитивный контент»). Для определения лидеров используется сложная система двухэтапного голосования: сначала голосует Экспертный клуб, потом Экспертный совет. Экспертный клуб, представленный более чем тысячей IT-профессионалов, определяет шорт-лист из трех лучших организаций и десяти проектов в каждой из номинаций. Затем Экспертный совет выбирает из этих шорт-листов трех лауреатов. Наше достаточно серьезное достижение заключается в том, что мы научились проводить всю экспертную работу благодаря онлайн-сервисам.

Параллельно с голосованием экспертов проходит также и народное голосование в рамках «Премии Рунета»: интернет-пользователи Рунета сами выбирают победителей в трех субноминациях: «Интернет-проект», «Сообщество Рунета» и «Игра Рунета». Вокруг народного голосования в последнее время происходят баталии. Скорее всего, со следующего года мы будем менять правила проведения народного голосования, потому что на протяжении последних лет победителями в народном голосовании становятся проекты с большой и активной интернет-аудиторией.

Они постоянно находятся на связи с этой аудиторией, могут ее стимулировать к голосованию за свои проекты (хотя прямые призывы «проголосовать за проект» не приветствуются, администрации таких проектов зачастую находят способы стимулировать аудиторию, находясь на грани дозволенного). Это, в первую очередь, «игровики», потом социальные сети (сообщества и группы) и только после них остальные сервисы и ресурсы. А нам хотелось бы видеть в народных лидерах что-то новое и свежее, интернет-проекты других направлений. Возможно, со следующего года мы будем выделять в народном голосовании не столько конкретные проекты, а обобщенные направления или тренды (например, мобилизация или социальные медиа, крауд-ресурсы, электронная демократия и т.д.).

— Отображает ли «Премия Рунета» общие онлайн-тенденции?

— Безусловно. В этом году заметен следующий тренд: государство проявляет все больший интерес к взаимодействию с отраслью, доказывая, что государственные сервисы, в принципе, могут конкурировать с коммерческими. Примерами могут служить не только портал госуслуг, но и множество других, ориентированных на пользователей и бизнес, федеральных и региональных сервисов. Эту тенденцию подмечает и «Премия Рунета» этого года: много государственных ресурсов стало номинироваться в совершенно неожиданных номинациях. Примерно каждый двадцатый проект: МЧС, ФНС России, Министерство здравоохранения Чеченской Республики, портал госуслуг, «Ростелеком», МТТ и множество других. В ряде номинаций (не берем в рассмотрение профильную номинацию «Государство и общество») доля госпроектов превышает 15%, а это очень много.

Этот тренд и положительный, и тревожный одновременно. Хорош он тем, что государство заметило интернет и активно занимается не только его регулированием, но и использованием — через запуск в нем собственных сервисов. В целом такие молодые ресурсы можно позиционировать как стартапы, с той только оговоркой, что они созданы государством. С другой стороны, в этом тренде кроется и опасность: если государство начнет замещать коммерческие сервисы, созданные интернет-компаниями, то битва за пользователя может разворачиваться в условиях неконкурентной борьбы (поскольку у государства нет KPI в виде прибыльности и заработка) — тогда такие «госстартапы» могут очень быстро обогнать коммерческие ресурсы. Но при этом такие действия государства могут убить целые сегменты интернет-бизнеса, создаваемые годами. Пока коммерческие структуры не бьют тревогу по поводу такой вот возможной конкуренции с государством, но мы внимательно наблюдаем за этим трендом.

Было бы хорошо, если бы государство делало то, до чего у бизнеса не доходят руки. Например, когда государство развивало каналы и сети связи в регионах, оно могло заводить каналы связи в такие регионы и населенные пункты, куда бизнес бы не пришел (где это экономически нецелесообразно или просто невозможно без участия государства).

Еще один тренд, который мы заметили в этом году при изучении номинантов на «Премию Рунета», — стало меньше новых «чистых» стартапов, молодых проектов. Может быть, они не верят, что могут победить. Может быть, сказалось то, что мы в этом году отменили специальную номинацию для них (возможно, опять введем ее в следующем году). Может быть, просто сказалась общеэкономическая ситуация...

Ну и третий явный тренд — вектор на всеобщую мобилизацию, сайтов, проектов, приложений, идей и бизнес-моделей. Как в рамках специальной «мобильной» номинации, так и в привычных основных блоках номинаций.

— Возможно, они опасаются изменений в регулировании той сферы, где они работают, и не хотят акцентировать на себе внимание. Например, не хотят попасть под действие резонансного антитеррористического пакета законов, известного как «пакет Яровой». Государство пока не озвучило конкретные требования к операторам и интернет-компаниям в рамках «пакета Яровой». Как именно можно было бы оптимизировать требования закона, чтобы бизнесу нормально жилось?

— Было бы странным, если бы я, как директор ассоциации, представляющей интересы интернет-сегмента, не продолжал бы настаивать на выводе из-под действия закона интернет-компаний (информационных посредников) и систем для обмена сообщениями. Я считаю, что если даже операторы связи, у которых и так уже есть СОРМ (система оперативно-разыскных мероприятий. — Прим. ред.) и опыт работы в данном направлении, говорят об огромных технических и финансовых сложностях, которые возникнут при выполнении закона, то что говорить об интернет-компаниях, которые сталкиваются с подобными нововведениями и требованиями впервые...

Было бы странным, если бы я, как директор ассоциации, представляющей интересы интернет-сегмента, не продолжал бы настаивать на выводе из-под действия закона интернет-компаний и систем для обмена сообщениями

Для информационных посредников и интернет-структур, которые работают с контентом, это совсем нехарактерно и накладно, противоречит самой природе их бизнеса; вот почему было бы очень хорошо совсем вывести их из-под действия закона. Однако уже понятно, что этого не происходит, и на данном этапе это не обсуждается, к сожалению (как не обсуждалось и на ранних этапах прохождения законопроекта).

Второй вариант, который мы предлагали в рамках уточнения требований «пакета Яровой», — предусмотреть для интернет-компаний необходимость хранить только логи. Было бы правильно хранить только метаинформацию о том, какой пользователь зашел, как залогинился, с какого адреса, возможно, информацию о том, что он делал на сервисе, — и все. Хранить контент, который этот пользователь прокачивает через определенные каналы связи, сервисы, точки обмена трафиком — это колоссальные трудозатраты для всех участников процесса и совершенно ненужное дублирование этого контента на всех этапах его создания, прокачки, обработки. Провайдеры, инфраструктурные компании, занимающиеся обменом трафика, и интернет-компании, предоставляющие сами сервисы, должны будут хранить одну и ту же информацию, каждый на своем уровне. Возникает вопрос: как в этом адском потоке постоянно расширяющегося контента потом разобраться, чтобы найти нужную информацию?

Прелесть интернета в том, что он предлагает более эффективные средства обработки «больших данных», для которых не надо все хранить. Надо анализировать всю информацию и хранить только определенный «слепок», метаданные, и вот на этом поле могла бы вестись дискуссия. Но она не получилась с самого начала.

Таким образом, сейчас у нас есть несколько рубежей, куда мы готовы отступать: от самого большого «выведите нас из-под действия закона» до компромиссного «мы готовы специфицировать вместе с государством те виды информации, который нужно хранить». Было бы хорошо, если это был бы только контент, который характеризует пользователя. Но для этого нужно, чтобы был диалог, а его сейчас нет.

— А что это за контент?

— Это должны уже определять эксперты. Но для начала, чтобы пошел диалог, нужно выключить режим взаимных обвинений, сопутствующий этому проекту, и включить режим экспертных консультаций. В процессе принятия закона вообще не было никакого диалога государства с бизнесом (было странное его подобие с подключением СМИ, когда стороны обменивались колкостями в адрес друг другу в публичном поле). Никто не проводил системную оценку экономических и технических последствий исполнения закона для бизнеса, не было круглых столов и совместных совещаний. Были просто отдельные заявления, зачастую без приведения доказательств. Если бы тогда или сейчас (еще не поздно) начался диалог, парадигма сильно бы изменилась.

Представители государства заявляли даже, что этот закон поможет развитию некоторых сегментов российской ИТ-отрасли, в первую очередь сегмента производителей «железа». Но рынок работает по своим законам. Чтобы появилось российское оборудование для выполнения требований «пакета Яровой» (что в свою очередь привело бы к развитию бизнеса в упомянутом сегменте), нужен объективный, а не навязанный государством спрос на такую продукцию. Другой вариант реализации идеи о развитии производителей «железа» для обслуживания «пакета Яровой» — госзаказ, предусматривающий первоначальное выделение госсредств на проект, но речь об этом не идет.

Я надеюсь, что возобладает разум и начнется диалог — еще не поздно

Я надеюсь, что возобладает разум, и начнется диалог — еще не поздно. По крайней мере на уровне подзаконных актов нужно сделать максимум, чтобы закон служил тем целям, для которых он принимался, и чтобы отрасль восприняла этот закон не как некую неизбежную надстройку, а как именно закон, служащий определенным общественным целям (борьба с терроризмом), который, возможно, и обременителен, но не рушит на корню их бизнес.

— В последнее время Федеральная антимонопольная служба (ФАС) России достаточно активно занимается американскими корпорациями: сначала дело против Google, затем Apple, теперь еще Microsoft. Есть ли здесь какая-то тенденция?

— Однозначного ответа на этот вопрос нет. С одной стороны, антимонопольные вопросы рассматривались всегда, в разных сферах бизнеса. Сейчас сегмент IT и интернета стал большим, он в принципе определяет судьбу развития целых бизнесов и экономик (в том числе в офлайне). Государство присматривается к ситуации и помимо законодательного регулирования решило еще включить регулирование антимонопольное.

В целом тема серьезного рассмотрения деятельности иностранных (в том числе американских) корпораций, вероятно, получила дополнительную подпитку как объективная реакция российской власти на текущую геополитику и санкции в отношении российских компаний и финансовых организаций. Мы помним, что подобные действия и процессы были инициированы не российской стороной, и интерес российских антимонопольных органов к крупным заокеанским игрокам можно рассматривать как некую защитную реакцию.

Вспомним историю совсем недавних лет. Иностранные партнеры, придя на территорию РФ, достаточно быстро локализовали свои сервисы. Но в России всегда были свои сильные локальные игроки. Возможно, после появления новой геополитической реальности и с ростом значения интернета как новой среды для ведения бизнеса, госуправления и агрегации знаний о настроениях в обществе государство решило «помочь чем может», протянув такую своеобразную руку помощи нашим локальным игрокам и дав им сигнал: «Ребята, мы с вами, мы готовы вам помочь отстаивать локальную поляну». На первый взгляд кажется, что сигнал этот очень правильный и хороший, но многие эксперты отмечают, что это лишь тактический вопрос с периодом действия на два-три года. В диапазоне пяти и более лет такие действия могут привести к сильному проседанию наших локальных сервисов, которые, почувствовав свою уникальность и такую поддержку со стороны государства, выйдут из плоскости конкурентной борьбы с международными гигантами и в итоге могут проиграть как конкурентоспособные сервисы в глазах пользователей.

Мы все понимает, что в Google, Microsoft, Facebook, Alibaba и подобные им компании инвестируются десятки миллиардов долларов, о чем российском IT-сегменту даже не приходится мечтать. Наш внутренний рынок меньше, чем рынок Америки, Европы или Китая, и что бы мы ни делали, он не станет таким же привлекательным для международных игроков. При этом наши собственные компании готовы работать на нашем рынке и удерживать его. Но если государство будет помогать им удержать этот рынок исключительно такими методами, как описано выше, то в долгосрочной перспективе это может сыграть с Рунетом злую шутку.

Расслабляться нельзя, потому что гонка должна быть не на жизнь, а на смерть.

Мы можем подвергнуться ложной иллюзии, что локальная поляна отвоевана, со стороны государства есть поддержка и можно расслабиться. На самом деле расслабляться нельзя, потому что гонка должна быть не на жизнь, а на смерть. Ведь помимо локального российского рынка впереди у наших компаний — битва за международные рынки, и я верю, что мы ни в коем случае не должны отказываться от претензий и планов по международной экспансии наших ИТ-решений.

Государство, на мой взгляд, должно сконцентрироваться не только на том, как защищать внутренний рынок и помогать компаниям отстаивать свои права здесь, а на том, как этим компаниям помогать выходить на международные рынки. Если мы не встанем на путь международной ИТ-экспансии в ближайшие годы, внешние рынки окажутся навсегда закрыты для нас (мы просто не сумеем догнать тех игроков, кто чувствует себя там как дома), а впоследствии велик шанс, что мы не сможем удержать и нашу, локальную ИТ-зону (международные игроки будут настолько сильны, что российские компании будут проигрывать им на собственном «домашнем» рынке). И никакие антимонопольные дела уже не помогут.

Я вижу выход только в том, чтобы перейти от запретительно-оградительной практики регулирования ИТ-сектора к стимулирующей. В таких экстренных ситуациях, когда вроде бы все против нас: давление международного капитала, небывалая сила западных и восточных конкурентов в ИТ-сфере, санкции, геополитика, экономический кризис, — у нас в России есть тем не менее крутые интернет-компании и IT-специалисты, которые готовы и могут работать на внутреннем и внешнем рынках. Дайте им вдохнуть глоток воздуха (а еще лучше — предложите «кислородный коктейль»), помогите им выйти на международные рынки, помогите им поверить в себя — и через пять-десять лет Россия займет заметное место на мировом IT-ландшафте.

— Вы упоминали, что интерес ФАС к американским корпорациям может быть обусловлен действием политических сил. Повлияет ли как-то на подобные взаимоотношения победа Дональда Трампа на выборах в Штатах и в целом смена президента США?

— Скорее всего нет. Я уверен, что Трамп — достаточно серьезный игрок, изначально человек бизнеса. Интересы его страны для него в приоритете. Поэтому ни о какой дружбе ради дружбы речи быть не может. Возможен только путь поиска совместных выгод. И здесь уже, наверное, мы должны подсказать, будет ли это уникальное геополитическое место России, определяющая роль в конкуренции Востока и Запада или распространение передовых технологий... Если такие темы будут найдены и у обеих сторон будет взаимный интерес, то возникнет и сотрудничество. Такое «окно возможностей», наглухо закрытое на все задвижки последние два-три года, действительно открылось со сменой президента США. Но важен именно поиск совместных проектов и выгод: просто так изменение отношений ни с того ни с сего не произойдет, послаблений в санкционной и антисанкционной борьбе, на мой взгляд, в ближайшей перспективе ждать не приходится — слишком инертна запущенная «международная машина». Думаю, Трамп будет блюсти интересы своей страны в первую очередь. Однако в разрезе ИТ-технологий — появляется то самое «окно возможностей» для сотрудничества наших стран, так как Россия по-прежнему воспринимается как мощная ИТ-держава, а Трамп, несмотря на свой «олдскульный имидж», явно не пренебрегает теми возможностями и потенциалом, которые несут цифровые технологии.

Но не следует забывать, что в интервью Трамп называл интернет собственностью Америки. Он объяснял это тем, что интернет был придуман в США. Мало кто из предыдущих президентов мог заявить об этом вслух, а он заявил. Надеюсь, что это было сказано в предвыборном состоянии гонки, когда любые яркие заявления работают на кандидата. И что за этим не последует сколько-нибудь серьезных шагов и действий по демонстрации «владения» интернетом.

— А что вы думаете про сообщения СМИ о том, что американские хакеры получили доступ к информсистемам Кремля? Это реальность или просто предвыборная риторика?

— Я уверен, что все подобные заявления — это часть предвыборной и поствыборной истерии, не более того.

С конца июля по начало августа этого года я колесил по Калифорнии, несколько дней провел в Силиконовой долине. И мог в роли «почти местного эксперта» анализировать предвыборное информационное поле в США, высказывания на ТВ и тот медиаконтент, который лился из массмедиа и в котором очень много внимания уделялось России. На мой взгляд, все это выглядело достаточно нездоровым и абсолютно необъективным. Было очень много популистских заявлений и странных высказываний, напоминающих наверное времена холодной войны. С экранов телевизоров в мозг обывателей загружался контент о связях Трампа с Россией. Абсолютное большинство телеканалов и медиахолдингов поддерживали кандидата Хиллари Клинтон, менее 10% ресурсов массмедиа высказывалась более или менее уравновешенно, но в общей массе заготовленный контент и полемика в информационном поле были абсолютно необъективны.

Если вернуться к вопросу с хакерами и возможными взломами информационных и административных госсистем, вынужден признать, что и с нашей стороны реакция некоторых официальных лиц была далека от экспертной. Но тому есть объяснение: все это происходило не в плоскости общения IT-специалистов (которые, как правило, всегда находят общий язык), это была, скорее, политическая дискуссия, своеобразная демонстрация возможных угроз и новых видов кибероружия с целью использовать модную тему в предвыборном процессе.

— А чисто гипотетически американские хакеры могут получить доступ к критическим информсистемам Кремля?

— Об этом сложно говорить, я не знаю, что собой представляют сегодня современные информационные системы Кремля. Комментируя эту тему, пресс-секретарь главы государства Дмитрий Песков говорил, что сайт Кремля ежедневно посещают миллионы людей, на него постоянно происходят хакерские атаки, но при этом он не падает. Таким образом, в публичных заявлениях в этой связи упоминаются внешние интернет-ресурсы (сайты), но никак не внутренние системы.

О том же, какие есть внутренние системы Кремля, можно только догадываться. Насколько они хорошо защищены — уверен, что очень хорошо. Можно ли их взломать — не уверен. Даже в начале 2000-х годов, когда я в роли руководителя компании веб-разработчика взаимодействовал с госорганами и их интернет-подразделениями, было четкое разнесение информсистем на внешний и внутренний контур. Внутренний контур никак не связан с внешним интернетом, к нему невозможно пробиться никак, только на уровне флешек (а тогда дискет). Он абсолютно точно защищен, и вся критичная информация находится именно во внутреннем контуре. Внешний контур — «слепок» контента внутреннего контура, сделанный по определенным правилам.

Взлом каких-либо жизненно важных систем информационных госсистем невозможен, они отделены от внешнего интернета на физическом уровне

Конечно, сегодня системы стали более интегрированы, но общий принцип, я уверен, сохранился. Взлом каких-либо жизненно важных систем информационных госсистем невозможен, они отделены от внешнего интернета на физическом уровне. А вот взлом внешних медийных (интернет-) систем возможен при любой защите. Всегда найдется гениальный хакер или группа хакеров, которые смогут сделать то, что не смогут сделать защитники этих ресурсов.

— Сейчас активно атакуют банковские ресурсы. Недавно были совершены DDoS-атаки на крупнейшие российские банки. Это какая-то тенденция? И насколько это опасно?

— Это опасно. Экономика становится все более цифровой, это позитивный тренд. Но когда вся информация переносится в электронный формат и становится доступна через тот самый внешний контур, возникает угроза любой манипуляции с этими данными. Банковский сектор — это то, что волнует всех в первую очередь, поскольку это живые деньги, которые могут утечь со счетов корпораций и физических лиц. С увеличением доли электронных платежей в общем их объеме, развитием систем контроля, сбора и аналитики пропорционально возрастает и желание злоумышленников получить доступ к этому цифровому богатству, которое можно превратить в физическое. Очевидно, что с ростом электронных транзакций мы будем наблюдать и увеличение попыток завладеть данными о них и получить к ним полный доступ. При этом стоит отметить, что финансовые институты являются лидерами в направлении обеспечения безопасности пользователей.

С другой стороны, банкам приходится иметь дело с большим количеством физических лиц. Если корпорации в принципе — это конечное количество компетентных представителей, которых можно обучить минимизации рисков, то с пользователями все сложнее. Вопрос «цифровой грамотности» и «финансовой грамотности» населения сейчас, увы, не на высоте. Число пользователей стремительно растет, и их сложно обучить, поэтому банки вынуждены придумывать новые системы безопасности и усиливать существующие. Именно по этой причине финансовые институты и являются лидерами, но хакеры тоже не стоят на месте. И эта гонка будет бесконечной.

— Вы не раз уже упоминали использование big data («больших данных») в тех или иных сферах. Сейчас идут дискуссии по поводу регулирования «больших данных», но пока что к этому вопросу подходят очень аккруратно, пытаясь определить само понятие big data. Какой подход к вопросу регулирования был бы оптимальным?

— Мне больше всего симпатичен подход Европы, которая очень сильно продвинулась в этом направлении. Насколько я знаю, весной этого года там была принята кардинально новая резолюция об обороте и охране персональных данных (General Data Protection Regulation, GDPR). С одной стороны, было признано, что хранение и обеспечение безопасности персданных ставится во главу угла, с другой стороны, были даны определенные послабления для компаний, являющихся операторами персональных данных, по вопросам обработки, хранения и анализа таких данных, а также необходимости получать у пользователей разрешение на использование их данных (в том числе в обезличенной форме) в определенные моменты и в определенной форме. Все это было сделано лишь потому, что в Европе было на самом высоком уровне признано значение новой «цифровой экономики», драйвером которой являются «большие данные» и машинный интеллект. В результате был разработан комплекс мер, предусматривающих в том числе, как должно выглядеть пользовательское соглашение, каким образом компании должны (или не должны) уведомлять или спрашивать пользователя о возможности обработки его данных, что стоит во главе — общественные интересы или закон.

Сегодня России стоит присмотреться к этой концепции и в значительной степени ее перенять, и это возможно. У нас, конечно, существуют и другие приоритетные задачи, например борьба с терроризмом (хотя в Европе этот вопрос тоже встает очень остро, как мы видим). Кроме того, у нас существует внешнее ограничение в виде придуманных не нами санкций. При условии этих ограничений и новшеств все остальное, что лежит в бизнес-плоскости и в плоскости баланса интересов пользователей и компаний, можно было бы перенять. Это помогло бы нам стать достаточно инновационными в том, чтобы дать мощный стимул развитию института «больших данных», их обработки и связанных с этим направлений бизнеса.

— Еще один вопрос, которому уделяет большое внимание руководство страны, — регулирование и стимулирование развития электронной торговли. Пару недель назад было совещание по этому вопросу у президента РФ Владимира Путина. На ваш взгляд, как правильно подходить к этому вопросу?

— Электронная торговля, являясь большим куском пирога в экономике любой страны, в том числе России, — это, с одной стороны, драйвер развития всей экономики, а с другой — наиболее критичный элемент ее структуры. Этот сегмент, очевидно, не может не подвергаться регулированию. Все больше возникает случаев обманутых покупателей, вопросов трансграничности, доставки товаров, несоответствующих заявленным нормам или в обход налогообложения. Этих ситуаций было бы не так много, если бы этот рынок не был таким большим и так много людей не было бы вовлечено в этот процесс.

Любые законы, которые будут приниматься или принимаются с целью урегулирования ситуации и которые провозглашают приоритет отечественных игроков перед международными, не должны в итоге вредить этим отечественным игрокам. В последнее время многие законы, целью которых изначально было помочь российским игрокам, после вступления в силу сказывались на отечественных компаниях негативно. Это происходило из-за того, что некоторые международные игроки могли если не игнорировать такие законы, то находить в них лазейки, которые позволяли им, формально выполняя требования, пользоваться обходными путями и получать преимущества по сравнению с локальными игроками.

Законодательство должно в первую очередь учитывать интересы пользователей и интересы отечественных игроков, с сохранением принципов равной конкуренции для всех игроков, о чем я много говорил выше. При этом проверка учета интересов отечественных компаний должна осуществляться экспертами, а не базироваться на зачастую голословных заявлениях политиков.

Кроме того, сейчас на рынке электронной торговли существуют «серый» и «черный» сегменты. Нужно сделать все, чтобы весь рынок стал абсолютно «белым». Для этого можно предложить ряд мер, как регуляторных, так и саморегуляторных. Так, мы предлагаем создать консорциум организаций и ассоциаций, работающих на рынке e-commerce, которые представляют интересы участников этого рынка. Основной задачей этого консорциума будет создание саморегулируемого и самообновляемого реестра участников рынка электронной коммерции. Магазины будут попадать в такой реестр по итогам рассмотрения их заявок специально созданной при консорциуме экспертной комиссией. В итоге такой реестр мог бы собрать тысячи или десятки тысяч игроков. На рейтинг магазина также влияли бы обращения пользователей, которые они могли бы оставлять, используя специальную горячую линию, которая, кстати, есть у одного из потенциальных участников такого консорциума — РОЦИТ. Она позволила бы рассматривать жалобы пользователей, выносить решение по каждому конкретному случаю (на уровне математики и алгоритмов или с участием «живых» экспертов в составе той же экспертной комиссии консорциума — для рассмотрения сложных случаев). При этом недобросовестные магазины понижали бы свой рейтинг в реестре и в итоге могли бы быть и вовсе исключены из него. Для проработки этого проекта в РАЭК создан отдельный кластер «Электронная коммерция», и данный проект для него является одним из приоритетных.

— А как планируется убеждать интернет-магазины в необходимости присутствовать в этом реестре?

— Убеждать не нужно. Чтобы магазины сами хотели попасть в этот реестр, можно было бы предложить им весьма весомые «бенефиты» (например, приоритизация появления таких игроков в поиске, облегчение отношений с контролирующими органами государства, больший поток покупателей за счет доверия пользователей и иные преференции). Сейчас эти критерии прорабатываются в рамках кластера РАЭК и с участием заинтересованных организаций, которые станут ядром такого консорциума.

Создание подобного реестра позволило бы нам продемонстрировать саморегулирование отрасли и показать государству, что не требуется зачищать этот рынок и вводить новые запретительно-ограничительные меры. Нужно просто доверить тому, что выработала отрасль, и присмотреться к этому, хотя бы на ближайшие пару лет оставить этот сегмент относительно в покое. При этом такая инициатива должна быть выделена в самостоятельное направление из тех дорожных карт, которые идут сейчас больше по пути заградительно-запретительного регулирования.

— С кем вы уже обсуждали эту инициативу?

— Со всеми участниками кластера «РАЭК / Электронная коммерция». Не буду лукавить и говорить, что есть 100-процентная поддержка инициативы всеми игроками и профильными госструктурами, но сама идея всем нравится, важно проработать детали и дать отрасли, пользователям и государству адекватный механизм. Мы будет продвигать эту идею, у нас есть определенные подвижки с отраслевыми ассоциациями, с Координационным центром национального домена .ру и .рф, с РОЦИТом, с ИРИ. На очереди — профильные госструктуры и рядовые игроки отрасли e-commerce. Мы в РАЭК верим: этот подход решил бы большое количество возникающих сегодня вопросов и снял бы регуляторное давление на отрасль электронной коммерции.

— Когда, по-вашему, может появиться такой реестр?

— Сроков по созданию этого реестра пока не поставлено. Нужно проработать эту идею так, чтобы все в нее поверили и захотели бы помогать в ее реализации. Как минимум не препятствовать. Нам предстоит еще провести переговоры с государством и рядом игроков и в итоге обозначить сроки. Я очень надеюсь, что мы подготовим конкретный проект где-то к середине 2017 года.

Беседовала Екатерина Казаченко

Подробнее на ТАСС.